Медведь

Гостиная в усадьбе Поповой. Попова (в глубоком трауре; не отрывает глаз от фотографической карточки) и Лука.

Лука: Нехорошо, барыня... Губите вы себя только... Да, право! Почитай, уж год прошёл, как вы из дому не выходите!..

Попова: И не выйду никогда... Зачем? Жизнь моя уже кончена. Он лежит в могиле, я погребла себя в четырёх стенах... Мы оба умерли.

Лука: Ну, вот! И не слушал бы, право. Николай Михайлович померли, так тому и быть, Божья воля, царство им небесное... Погоревали – и будет, надо и честь знать. Не весь же век плакать и траур носить. У меня тоже в своё время старуха померла... Что ж? Погоревал, поплакал с месяц, и будет с неё, а ежели цельный век Лазаря петь, то и старуха того не стоит. Соседей всех забыли... И сами не ездите, и принимать не велите. Эх, барыня-матушка! Молодая, красивая, кровь с молоком, - только бы и жить в своё удовольствие... Красота-то ведь не навеки дадена! Пройдёт годов десять, сами захотите павой пройтись да господам офицерам в глаза пыль пустить, ан поздно будет.

Попова: Я прошу тебя никогда не говорить мне об этом! Ты знаешь, с тех пор как умер Николай Михайлович, жизнь потеряла для меня всякую цену. Тебе кажется, что я жива, но это только, кажется! Я дала себе клятву до самой могилы не снимать этого траура и не видеть света... Слышишь?

Лука: Чем эти самые слова, пошли бы лучше по саду погуляли, а то ведь велели бы запрячь Тоби или Великана и к соседям в гости...

Лука: Барыня!.. Матушка!.. Что вы? Христос с вами!

Попова: Он так любил Тоби! Помнишь? Тоби, Тоби! Прикажи ему дать сегодня лишнюю осьмушку овса.

Попова: Кто это? Скажи, что я никого не принимаю!

Попова: Ты увидишь, Nicolas, как я умею любить и прощать... Любовь угаснет вместе со мною, когда перестанет биться моё бедное сердце. И тебе не совестно? Я, паинька, верная женка, заперла себя на замок и буду верна тебе до могилы, а ты... и тебе не совестно, бутуз? Изменял мне, делал сцены, по целым неделям оставлял меня одну...

Лука: Сударыня, там кто-то спрашивает вас. Хочет видеть...

Попова: Но ведь ты сказал, что я со дня смерти мужа никого не принимаю?

Лука: Сказал, но он и слушать не хочет, говорит, что очень нужное дело.

Лука: Я ему говорил, но... леший какой-то... ругается и прямо в комнату прёт... уж в столовой стоит...

Попова: Хорошо, проси... Какие невежи! Как тяжелы эти люди! Что им нужно от меня? К чему им нарушать мой покой? Нет, видно, уж и вправду придётся уйти в монастырь... Да, в монастырь...

Смирнов: Болван, любишь много разговаривать... Осёл! Сударыня, честь имею представиться: отставной поручик артиллерии, землевладелец Григорий Степанович Смирнов! Вынужден беспокоить вас по весьма важному делу...

Смирнов: Ваш покойный супруг, с которым я имел честь быть знаком, остался мне должен по двум векселям тысячу двести рублей. То я просил бы вас, сударыня, уплатить мне деньги сегодня же.

Попова: Тысяча двести... А за что мой муж остался вам должен?

Попова: Так ты же, Лука, не забудь приказать, чтобы дали Тоби лишнюю осьмушку овса. (Лука уходит). Если Николай Михайлович остался вам должен, то, само собою, разумеется, я заплачу; но извините, пожалуйста, у меня сегодня нет свободных денег. Послезавтра вернётся из города мой приказчик, и я прикажу ему, уплатить вам что следует, а пока я не могу исполнить вашего желания... К тому же сегодня исполнилось ровно семь месяцев как умер мой муж, и у меня теперь такое настроение, что я совершенно не расположена заниматься денежными делами.

Смирнов: А у меня теперь такое настроение, что если я завтра не заплачу процентов, то должен буду вылететь в трубу вверх ногами. У меня опишут имение!

Попова: Послезавтра вы получите ваши деньги.

Смирнов: Мне нужны деньги не послезавтра, а сегодня.

Попова: Простите, сегодня я не могу заплатить вам.

Попова: Что же делать, если у меня сейчас нет!

Смирнов: Покорнейше благодарю. Так и запишем. А ещё хотят, чтобы я был хладнокровен! Измучился как собака, ночевал чёрт знает где, - в жидовской корчме около водочного бочонка... Наконец приезжаю сюда, за семьдесят верст от дому, надеюсь получить, а меня угощают "настроением"! Как же мне не сердиться?

Попова: Я, кажется, ясно сказала: приказчик вернётся из города, тогда и получите.

Смирнов: Я приехал не к приказчику, а к вам! На кой леший, извините за выражение, сдался мне ваш приказчик!

Попова: Простите, милостивый государь, я не привыкла к этим странным выражениям, к такому тону. Я вас больше не слушаю.

Смирнов: Скажите, пожалуйста! Настроение... Семь месяцев назад муж умер! Да мне-то нужно платить проценты или нет? Я вас спрашиваю: нужно платить проценты или нет? Ну, у вас муж умер, настроение там и всякие фокусы... приказчик куда-то уехал, чёрт его возьми, а мне что прикажете делать? Улететь от своих кредиторов на воздушном шаре, что ли? Или разбежаться и трахнуться башкой о стену? Ни одна каналья не платит! А всё оттого, что я слишком их избаловал, что я нюня, тряпка, баба! Слишком я с ними деликатен! Ну, погодите же! Узнаете вы меня! Я не позволю шутить с собою, чёрт возьми! Останусь и буду торчать здесь, пока она не заплатит! Брр!.. Как я зол сегодня, как я зол! От злости все поджилки трясутся и дух захватило... Фуй, Боже мой, даже дурно делается! (Кричит). Человек!

Смирнов: Дай мне квасу или воды! (Лука уходит). Нет, какова логика! Человеку нужны до зарезу деньги, в пору вешаться, а она не платит, потому что, видите ли, не расположена, заниматься денежными делами!.. Настоящая женская логика! Потому-то вот я никогда не любил и не люблю говорить с женщинами. Для меня легче сидеть на бочке с порохом, чем говорить с женщиной. Брр!.. Даже мороз по коже дерёт - до какой степени разозлил меня этот шлейф! Стоит мне хотя бы издали увидеть поэтическое создание, как у меня от злости в икрах начинаются судороги. Просто хоть караул кричи.

Смирнов: Пошёл! (Лука уходит). Больны и не принимают! Не нужно, не принимай... Я останусь, и буду сидеть здесь, пока не отдашь денег. Неделю будешь, больна, и я неделю просижу здесь... Год будешь, больна - и я год... Я своё возьму, матушка! Меня не тронешь трауром да ямочками на щеках... Знаем мы эти ямочки! Голова болит... Водки выпить, что ли? Пожалуй, выпью. Человек!

Смирнов: С кем ты разговариваешь?! Молчать!

Лука: Навязался, леший, на нашу голову... Принесла нелёгкая...

Смирнов: Ах, как я зол! Так зол, что, кажется, весь свет стёр бы в порошок... Даже дурно делается... Человек!

Попова: Милостивый государь, в своём уединении я давно уже отвыкла от человеческого голоса и не выношу крика. Прошу вас убедительно, не нарушайте моего покоя!

Попова: Я сказала вам русским языком: денег у меня свободных нет, погодите до послезавтра.

Смирнов: Я тоже имел честь сказать русским языком: деньги нужны мне не послезавтра, а сегодня. Если сегодня вы мне не заплатите, то завтра я должен буду повеситься.

Попова: Но что же мне делать, если у меня нет денег? Как странно!

Смирнов: В таком случае, я остаюсь здесь, и буду сидеть, пока не получу... Я вас спрашиваю: мне нужно заплатить завтра проценты или нет?.. Или вы думаете, что я шучу?

Попова: Милостивый государь, прошу вас не кричать! Здесь не конюшня!

Смирнов: Я вас не о конюшне спрашиваю, а о том, - нужно мне платить завтра проценты или нет?

Попова: Вы не умеете держать себе в женском обществе!

Смирнов: Нет-с, я умею держать себя в женском обществе!

Попова: Нет, не умеете! Вы не воспитанный, грубый человек! Порядочные люди не говорят так с женщинами!

Смирнов: Ах, удивительное дело! Как же прикажете говорить с вами? По-французски, что ли? (Злится и сюсюкает). Мадам, же ву при... как я счастлив, что вы не платите мне денег... Ах, пардон, что обеспокоил вас! Такая сегодня прелестная погода! И этот траур так к лицу вам!

Смирнов: Неумно и грубо! Я не умею держать себя в женском обществе! Сударыня, на своём веку я видел женщин гораздо больше, чем вы воробьёв! Три раза я стрелялся на дуэли из-за женщин, двенадцать женщин я бросил, девять бросили меня! Да-с! Любил, страдал, вздыхал на луну, трещал, как сорока, об эмансипации, прожил на нежном чувстве половину состояния, но теперь - слуга покорный! Теперь меня не проведёте! Довольно! Очи чёрные, очи страстные, алые губки, ямочки на щеках, луна, шёпот, робкое дыхание - за всё это, сударыня, я теперь и медного гроша не дам! Я не говорю о присутствующих, но все женщины, от мала до велика, ломаки, кривляки, сплетницы, ненавистницы, лгунишки до мозга костей, суетливы, мелочны, безжалостны, логика возмутительная, а что касается вот этой штуки (Хлопает себя по лбу). то, извините за откровенность, воробей любому философу в юбке может дать десять очков вперёд! Посмотришь на иное поэтическое создание: кисея, эфир, полубогиня, миллион восторгов, а заглянешь в душу – обыкновеннейший крокодил! Но возмутительнее всего, что этот крокодил почему-то воображает, что его шедевр, его привилегия и монополия - нежное чувство! Да, чёрт побери, совсем, повесьте меня вот на этом гвозде вверх ногами, - разве женщина умеет любить кого-нибудь, кроме болонок?.. В любви она умеет только хныкать и распускать нюни! Где мужчина страдает и жертвует, там вся её любовь выражается только в том, что она вертит шлейфом и старается покрепче схватить за нос. Вы имеете несчастье быть женщиной, стало быть, по себе самой знаете женскую натуру. Скажите же мне по совести: видели ли вы на своём веку женщину, которая была бы искренна, верна и постоянна? Не видели! Верны и постоянны одни только старухи да уроды! Скорее вы встретите рогатую кошку, чем постоянную женщину!

Попова: Позвольте, так кто же, по-вашему, верен и постоянен в любви? Не мужчина ли?

Попова: Мужчина! Мужчина верен и постоянен в любви! Скажите, какая новость! Да какое вы имеете право говорить это? Мужчины верны и постоянны! Коли на то пошло, так я вам скажу, что из всех мужчин, каких только я знала и знаю, самым лучшим был мой покойный муж... Я, любила его страстно, всем своим существом, как может любить только молодая, мыслящая женщина: я отдала ему свою молодость, счастье, жизнь, своё состояние, дышала им, молилась на него, как язычница, и... и - что же? Этот лучший из мужчин самым бессовестным образом обманывал меня на каждом шагу! После его смерти я нашла в его столе полный ящик любовных писем, а при жизни - ужасно вспомнить! - он оставлял меня одну по целым неделям, на моих глазах ухаживал за другими женщинами и изменял мне, сорил моими деньгами, шутил над моим чувством... И, несмотря на всё это, я любила его и была ему верна... Мало того, он умер, а я всё ещё верна ему и постоянна. Я навеки погребла себя в четырёх стенах и до самой могилы не сниму этого траура...

Смирнов: Траур!.. Не понимаю, за кого вы меня принимаете? Точно я не знаю, для чего вы носите это чёрное домино и погребли себя в четырёх стенах! Ещё бы! Это так таинственно, поэтично! Знаем мы эти фокусы!

Попова: Что? Как вы смеете говорить мне всё это?

Смирнов: Вы погребли себя заживо, однако вот не позабыли напудриться!

Попова: Как вы смеете говорить со мною таким образом?

Смирнов: Не кричите, пожалуйста, я вам не приказчик! Позвольте мне называть вещи настоящими их именами. Я не женщина и привык высказывать свое мнение прямо! Не извольте же кричать!

Попова: Не я кричу, а вы кричите! Извольте оставить меня в покое!

Попова: Вот назло же вам ни копейки не получите! Можете оставить меня в покое!

Смирнов: Я не имею удовольствия быть ни вашим супругом, ни женихом, а потому, пожалуйста, не делайте мне сцен. Я этого не люблю.

Смирнов: Отдайте деньги... Ах, как я зол! Как я зол!

Попова: Я не желаю разговаривать с нахалами! Извольте убираться вон! Вы не уйдёте? Нет?

Лука: Сударь, извольте уходить, когда велят! Нечего тут...

Смирнов: Молчать! С кем ты разговариваешь? Я из тебя салат сделаю!

Лука: Батюшки!.. Угодники!.. Ох, дурно, дурно! Дух захватило!

Попова: Где же Даша? Даша! Даша! Пелагея! Даша! (Звонит).

Лука: Ох! Все по ягоды ушли... Никого дома нету... Дурно! Воды!

Смирнов: Позвольте, какое же вы имеете право оскорблять меня?

Попова: Да, оскорбляю... ну, так что же? Вы думаете, я вас боюсь?

Смирнов: А вы думаете, что если вы поэтическое создание, то имеете право оскорблять безнаказанно? Да? К барьеру!

Попова: Если у вас здоровые кулаки и бычье горло, то, думаете, я боюсь вас? А? Бурбон вы этакий!

Смирнов: К барьеру! Я никому не позволю оскорблять себя и не посмотрю на то, что вы женщина, слабое создание!

Смирнов: Пора, наконец, отрешиться от предрассудка, что только одни мужчины обязаны платить за оскорбления! Равноправность так равноправность, чёрт возьми! К барьеру!

Попова: Сию минуту! После мужа остались пистолеты... Я сейчас принесу их сюда... С каким наслаждением я влеплю пулю в ваш медный лоб! Чёрт вас возьми! (Уходит).

Смирнов: Я подстрелю её, как цыплёнка! Я не мальчишка, не сентиментальный щенок, для меня не существует слабых созданий!

Лука: Батюшка родимый!.. Сделай такую милость, пожалей меня, старика, уйди ты отсюда! Напужал до смерти, да ещё стреляться собираешься!

Смирнов: Стреляться, вот это и есть равноправность, эмансипация! Тут оба пола равны! Подстрелю её из принципа! Но какова женщина? "Чёрт вас возьми... влеплю пулю в медный лоб..." Какова? Раскраснелась, глаза блестят... Вызов приняла! Честное слово, первый раз в жизни такую вижу.

Лука: Батюшка, уйди! Заставь вечно Бога молить!

Смирнов: Это – женщина! Вот это я понимаю! Настоящая женщина! Не кислятина, не размазня, а огонь, порох, ракета! Даже убивать жалко!

Лука: Батюшка... родимый, уйди! Спаси, Господи, и помилуй... Пойду садовника и кучера поищу... Откуда эта напасть взялась на нашу голову... (Уходит).

Смирнов: Она мне положительно нравится! Положительно! Хоть и ямочки на щеках, а нравится! Готов даже долг ей простить... и злость прошла... Удивительная женщина!

Попова: Вот они, пистолеты... Но, прежде чем будем драться, вы извольте показать мне, как нужно стрелять... Я ни разу в жизни не держала в руках пистолета.

Смирнов: Видите ли, существует несколько сортов пистолетов... Есть специально дуэльные пистолеты Мортимера, капсюльные. А это у вас револьверы системы Смитт и Вессон, тройного действия с экстрактором, центрального боя... Прекрасные пистолеты!.. Цена таким минимум девяносто рублей за пару... Держать револьвер нужно так... Глаза, глаза! Зажигательная женщина!

Смирнов: Да, так... Засим вы поднимаете курок... вот так прицеливаетесь... Голову немножко назад! Вытяните руку как следует... Вот так... Потом вот этим пальцем надавливаете эту штучку и больше ничего... Только главное правило: не горячиться и прицеливаться не спеша... Стараться, чтоб не дрогнула рука.

Попова: Хорошо... В комнатах стреляться неудобно, пойдёмте в сад.

Смирнов: Пойдёмте. Только предупреждаю, что я выстрелю в воздух.

Смирнов: Потому что... потому что... Это моё дело, почему!

Попова: Вы струсили? Да? А-а-а-а! Нет, сударь, вы не виляйте! Извольте идти за мною! Я не успокоюсь, пока не пробью вашего лба... вот этого лба, который я так ненавижу! Струсили?

Попова: Лжёте! Почему вы не хотите драться?

Смирнов: Потому что... потому что вы... мне нравитесь.

Попова: Я ему нравлюсь! Он смеет говорить, что я ему нравлюсь! (Указывает на дверь). Можете!

Смирнов: Послушайте... Вы всё ещё сердитесь?.. Я тоже чертовски взбешен, но, понимаете ли... как бы этак выразиться... Дело в том, что, видите ли, такого рода история, собственно говоря... Ну, да разве я виноват, что вы мне нравитесь? Вы мне нравитесь! Понимаете? Я... я почти влюблён!

Смирнов: Боже, какая женщина! Никогда в жизни не видал ничего подобного! Пропал! Погиб! Попал в мышеловку, как мышь!

Попова: Отойдите прочь, а то буду стрелять!

Смирнов: Стреляйте! Вы не можете понять, какое счастье умереть под взглядами этих чудных глаз, умереть от револьвера, который держит эта маленькая бархатная ручка... Я с ума сошёл! Думайте и решайте сейчас, потому что если я выйду отсюда, то уж мы больше никогда не увидимся! Решайте... Я дворянин, порядочный человек, имею десять тысяч годового дохода... попадаю пулей в подброшенную копейку... имею отличных лошадей... Хотите быть моею женой?

Смирнов: Сошёл с ума... Ничего не понимаю... Человек, воды!

Смирнов: Сошёл с ума, влюбился, как мальчишка, как дурак! Люблю, как никогда не любил! Двенадцать женщин я бросил, девять бросили меня, но ни одну из них я не любил так как вас... стою на коленях, как дурак, и предлагаю руку... Стыд, срам! Пять лет я не влюблялся, дал себе зарок, и вдруг втюрился, как оглобля в чужой кузов! Руку предлагаю. Да или нет? Не хотите? Не нужно!

Попова: Ничего, уходите... Впрочем, постойте... Нет, уходите, уходите! Я вас ненавижу! Или нет... Не уходите! Ах, если бы вы знали, как я зла, как я зла! Отекли пальцы от этой мерзости... Что вы стоите? Убирайтесь!

Попова: Да, да, уходите!.. Куда же вы? Постойте... Ступайте, впрочем. Ах, как я зла! Не подходите, не подходите!

Смирнов: Как я на себя зол! Влюбился как гимназист, стоял на коленях... Даже мороз по коже дерёт... Я люблю вас! Очень мне нужно было влюбляться в вас! Завтра проценты платить, сенокос начался, а тут вы... Никогда я этого не прощу себе...

Попова: Отойдите прочь! Прочь руки! Я вас... ненавижу! К ба-барьеру!

Продолжительный поцелуй. Те же, Лука с топором, садовник с граблями, кучер с вилами и рабочие с дрекольем.

Попова: Лука, скажешь там, на конюшне, чтобы сегодня Тоби вовсе не давали овса.